Мое! - Страница 27

Зазвонил телефон. Через два звонка ответил ее собственный голос:

— Здравствуйте, вы позвонили в дом Дугласа и Лауры Клейборн. Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала, и спасибо за звонок.

Гудок. Щелчок.

Вот и все. Лаура вставила в машинку новый лист бумаги, готовясь писать обзоры дальше, и остановилась послушать сводку погоды: надвигается облачный фронт, температура понизится. Она начала первую строчку своего обзора, и опять зазвонил телефон. Ее голос попросил оставить сообщение. Гудок.

— Лаура? Говорит ваш друг…

Лаура перестала печатать. Голос был приглушен — наверняка говоривший не хотел, чтобы его узнали.

— Спросите Дуга, кто живет в доме 5 — Е в квартале Хилландейл. Щелк.

Все.

Лаура секунду сидела ошеломленная. Потом встала, подошла к автоответчику и проиграла сообщение еще раз. Голос был женский? Может быть, говорили через прижатый к трубке платок. Она снова включила воспроизведение. Да, голос женский, но она его не узнает. Руки у нее задрожали, колени ослабли. Проиграв запись в третий раз, она записала адрес: 5 — Е, квартал Хилландейл. Взяла телефонный справочник и посмотрела по нему, где находится этот жилой комплекс. В восточной части города. Рядом с кинотеатром «Кентербери шесть», сообразила она. Вот как.

Лаура стерла запись с автоответчика. Ничего себе друг. Кто-то, кто работает с Дугом? Сколько людей об этом знает? Она почувствовала сердцебиение, и внезапно Дэвид метнулся у нее в животе. Она стала дышать медленно и глубоко, прижав руку к выпуклости, где был Дэвид. Момент нерешительности: пойти в ванную, чтобы ее вырвало, или тошнота пройдет сама? Она ждала, закрыв глаза, холодный пот выступил у нее на щеках, потом тошнота отступила. Лаура открыла глаза и уставилась на записанный адрес у себя в руке. Перед глазами все плыло, виски стискивало словно тисками, и пришлось сесть, чтобы не упасть.

Она ничего не сказала Дугу о корешках билетов, хотя помнила, что оставила их на виду. Он тоже об этом ничего не сказал. На следующий вечер Дуг повел ее в «Гротто» — итальянский ресторан, который она особенно любила, но увидел где-то за соседним столиком знакомого и разговаривал с ним пятнадцать минут, пока Лаура ела холодный итальянский суп. Он пытался притвориться внимательным, но глаза его блуждали и ему явно было неуютно.

«Он знает, что я знаю», — подумала Лаура. Она надеялась вопреки очевидному, что это все не правда, что он ей объяснит насчет билетов и скажет, что Эрик каким-то образом прилетел на один день из Чарлстоуна. Она приняла бы хоть самую малую попытку объяснения. Но Дуг избегал встречаться с ней глазами, и она поняла, что у него роман.

Она сидела в кабинете под льющимся в окна солнечным светом, и в ней боролись гнев и грусть. Может, стоило встать и что-нибудь разбить, но она сомневалась, что это поможет. Ее родители собираются в Атланту, как только родится ребенок, и все поначалу будет превосходно, но в конце концов они с матерью начнут друг от друга уставать, и посыплются искры. От матери в такой ситуации будет мало пользы; а отец будет относиться к ней, как к младенцу. Она попыталась встать из кресла, но почувствовала огромную усталость, и вес Дэвида тянул вниз, и одна рука вцепилась в подлокотник, а другая сжимала бумажку с адресом. Вдруг глаза набухли слезами, их жгло, и Лаура, стиснув зубы, сказала: «Нет, черт побери! Нет. Нет». Она не смогла заставить себя не плакать, и слезы покатились, по ее щекам.

Неизбежные вопросы падали на нее ударами молота:

«Где я ошиблась? Что не так сделала? Что дает ему чужая женщина такого, что не могу дать я?»

Никаких ответов, лишь только одни вопросы.

— Ах ты гад, — тихо сказала Лаура, и слезы кончились. Глаза стали красными и припухшими. — Ах ты гад.

Она подняла руку и посмотрела, как играет солнечный свет на двухкаратном бриллианте обручального кольца и на золотом венчальном кольце. Лаура подумала, что ничего не стоят эти кольца, потому что ничего не значат. Они — пустые символы, как этот дом и та жизнь, что построили они с Дугом. Ей представлялась шутка, которую отпустит Кэрол по этому поводу:

— Значит, стреляный воробей Дуг нашел курочку, у которой в печи пирог не застрял? Видишь, как я тебе и говорила — нельзя доверять мужчинам! Они из другого мира!

Пусть так, но Дуг оставался частью ее мира, и частью мира Дэвида он тоже станет. Настоящий вопрос таков: как из этого выходить?

И первый шаг она знала.

Лаура встала. Выключила телевизор, взяла ключи от автомобиля, нашла карту города и прикинула самую близкую дорогу до квартала Хилландейл.

У жилого комплекса приблизительно в двадцати минутах от дома Лауры был теннисный корт и бассейн, задернутый черным покрывалом. Лаура объехала квартал в поисках корпуса «Е» и нашла его, только сделав полный круг. Поставив машину, она пошла смотреть фамилии на почтовых ящиках. На почтовом ящике 5 — Е была табличка, где флуоресцирующими чернилами было написано «Ч. Дженсен». Это была женская подпись с завитушками и заканчивалась она росчерком.

«Подпись молодой женщины», — подумала Лаура. Ее сердце сжалось. Она стояла перед дверью, на которой висела табличка «5 — Е». Ей представилось, как Дуг переступает этот порог. В центре двери был маленький глазок, откуда канарейке можно подглядывать за котом. Она посмотрела на звонок около двери — , протянула палец…

…И не стала ничего делать. Лаура рассудила, что в любом случае «Ч. Дженсен» вряд ли будет дома в три часа дня в понедельник. Ч. Дженсен наверняка где-нибудь работает, если только — страшно подумать — Дуг ее не содержит. Лаура ломала себе голову, пытаясь вспомнить, нет ли какой-то Ч. Дженсен у Дуга в офисе, но никого с таким именем не вспомнила. Но кто-то ведь знал эту девицу, кто-то кто пожалел Лауру и позвонил сообщить. Чем дольше она об этом думала, тем больше ей казалось, что это мог быть голос Марси Паркер. Теперь надо понять, что делать дальше: выложить Дугу все, что знает, или подождать, пока родится ребенок. Неприятные сцены вовсе не в ее вкусе, а уровень нервного напряжения у нее и без того космический. От ссоры с Дугом может подняться давление, Дэвиду это вредно, и Лаура так рисковать не может.