Мое! - Страница 41

В час двадцать одну минуту на грузовую площадку позади больницы Сент-Джеймс въехал оливково-зеленый фургон «шевроле» с ржавыми дырами на пассажирских дверях и с треснувшим левым задним стеклом. Вышедшая оттуда женщина была одета в сестринскую униформу — белую с темно-синей отделкой. Табличка на нагрудном кармане сообщала, что женщину зовут Дженет Лейстер. Рядом с именем висел значок — «улыбка».

Мэри Террор задержалась на секунду, натягивая на лицо улыбку. У нее был свежевымытый розовощекий вид, на губах блестящая бесцветная помада. Сердце колотилось, живот сводило узлами, но она сделала несколько глубоких вдохов, думая о ребенке, которого отвезет Лорду Джеку. Ребенок здесь, на втором этаже, ждет ее в одной из трех палат с голубыми бантиками на дверях. Собравшись, Мэри поднялась по лестнице к двери. Там кто-то оставил бельевую корзину на тележке. Мэри подвела тележку к двери, позвонила и стала ждать.

Никто не ответил. «Ну же, давай!» — подумала Мэри и позвонила снова. Черт, а если звонка никто не услышит? А если откроет охранник? Если кто-то с ходу расколет маскировку и захлопнет дверь? Да нет, форма какая надо, цвета верные, туфли правильные. Откройте же, черт вас побери!

Дверь открылась.

Выглянула негритянка — из работниц прачечной.

— Я дверь за собой захлопнула, дура такая! — сказала Мэри с застывшей и замерзшей улыбкой. — Можете себе представить? Дверь закрылась, а я тут осталась торчать.

Она повезла корзину вперед, в дверь. Секунду-другую ей казалось, что женщина не собирается отойти, и она беспечно сказала:

— Извините, мне пройти надо!

— Ах да, мэм, конечно. — Прачка улыбнулась и отступила, придерживая дверь открытой. — Вроде там дождь собирается.

— Да, это определенно.

Мэри Террор сделала еще три широких шага, толкая корзину перед собой. Дверь у нее за спиной щелкнула. Она вошла внутрь.

— Да, это вы ничего себе заблудились! — сказала прачка. — Как вы там вообще оказались?

— Я новенькая. Всего несколько дней как работаю. — Мэри уходила от прачки, катя корзину по длинному коридору. Из прачечной слышался шепот пара и стук работающих стиральных машин. — Кажется, я не так хорошо знаю дорогу, как сама думала.

— Я вас понимаю! Тут впору хоть карту с собой таскать.

— Ну, счастливо оставаться, — сказала Мэри, поставила свою корзину в один ряд с другими и пошла внутрь здания скорым деловым шагом. Прачка сказала ей вслед «Пока», но Мэри не ответила. Все ее внимание было обращено на путь к лестнице; она быстрым шагом шла по коридору, слыша посвист пара в трубах над головой.

Она повернула за угол и оказалась шагах в двадцати за спиной у бабы-легавой с «уоки-токи», идущей в ту же сторону. У Мэри екнуло сердце, она шагнула назад, чтобы ее не могли увидеть, и на пару минут застыла, давая легавой время смыться. Она выглянула снова — коридор был чист. Мэри опять двинулась к лестнице. Глаза ее рыскали во все стороны, проверяя двери по обеим сторонам коридора, все чувства ее обострились, но кровь оставалась холодной. Время от времени доносились голоса, но больше никто не появлялся. Наконец она дошла до лестницы, толкнула дверь и пошла наверх.

Проходя мимо первого этажа, она напоролась на очередное осложнение: вниз спускались две сестры. Она снова натянула налицо улыбку, две сестры улыбнулись в ответ и кивнули, и Мэри спокойно прошла мимо, только ладони взмокли. Появилась дверь с большой цифрой «Два». Мэри вошла в нее, скользнув взглядом по черной изоленте, придерживающей язычок замка, чтобы тревога не сработала. Она была в родильном отделении, и кроме нее, никого не было в коридоре от лестницы и до поворота к сестринскому посту.

Мэри услышала тихий звон и решила, что это кто-то вызывает сестру. По коридору, как вой сирены, плыл детский плач. Теперь или никогда. Она выбрала палату 24 и вошла с таким видом, будто была хозяйкой всей больницы.

В постели сидела молодая женщина, кормившая грудью новорожденного. На стуле рядом с кроватью сидел мужчина, следивший за этим процессом с неподдельным интересом. Они оба обернулись к вошедшей в комнату шестифутовой сестре, молодая мать улыбнулась и сказала:

«У нас все просто отлично».

Мужчина, женщина и ребенок были черными. Мэри остановилась. Потом сказала:

— Я вижу. Просто хотела проверить.

Она повернулась и вышла. Не годится привозить Лорду Джеку черного ребенка. Она прошла через коридор в палату 23 и обнаружила там белую женщину в постели, разговаривающую с молодой парой и мужчиной средних лет, а по всей палате стояли букеты и воздушные шарики. Ребенка в палате не было.

— Привет! — сказала молодая мать. — Как вы думаете, можно мне принести ребенка?

— Не вижу, почему бы и нет. Сейчас за ним пойду.

— Эй, а вы дама мощная, правда? — спросил мужчина, сверкнув в улыбке серебряным зубом.

Мэри улыбнулась ему в ответ, но глаза ее остались холодны. Она повернулась, вышла и направилась к двери с голубым бантом и номером 21.

Она начала нервничать. Если и здесь не выйдет, то можно считать задание проваленным.

Она вспомнила Лорда Джека, который ждет ее у Плачущей леди, и зашла внутрь.

Мать спала, прижав к себе ребенка. На стуле у окна сидела пожилая женщина и вышивала.

— Привет, — сказала женщина, сидевшая на стуле. — Как жизнь?

— Спасибо, чудесно. — Мэри увидела, что мать открывает глаза. Ребенок тоже зашевелился, его веки затрепетали и приоткрылись, и Мэри увидела, что глаза у мальчика светло-голубые, как у Лорда Джека. У нее подпрыгнуло сердце. Это карма.